Я сижу на диване, обхватив руками колени. Мне холодно. Очень хочется курить. У меня распухли губы, волосы мелкими кудряшками рассыпались по плечам, и я подозреваю, что под глазами у меня синяки от потёкшей туши. Я слышу шум воды в ванной, шум машин под окнами, шум соседей за стеной. Я слышу, как закипает чайник на кухне, как местные маргиналы выясняют отношения около подъезда. Я слышу стук своего сердца. За окном идёт дождь, подвывает ветер, появляются первые звёзды. На потолке трещина. На полу моё скомканное платье. Пациент скорее жив, чем мёртв… Пациент скорее мёртв, чем жив… Грустно. Бессмысленно и грустно. Он выходит из душа, дежурно целует меня в плечо и достаёт из шкафа большое жёлтое полотенце. Улыбаюсь ему одними глазами, сгребаю в охапку свои вещи, на плохо слушающихся меня ногах бреду в ванную, включаю воду и тупо смотрю на своё отражение в зеркале. Как же всё это неправильно… Как же мне всё-таки холодно…

Кто-то занимается любовью. Кто-то сексом. Кто-то трахается. Кто-то исполняет супружеский долг. Кому-то хорошо, кому-то больно, а кому-то просто никак. Кто-то живёт без этого месяцами, а кто-то через пару дней отсутствия секса начинает лезть на стены. Кому-то повезло, и он обладает особой аурой, привлекательностью, сексуальностью. А кто — то не в состоянии пробудить ответного желания. Кто-то красив, а кто-то безобразен. Кто-то предпочитает быть сверху, а кому-то нравится быть снизу. Кто-то может бесстыже раздевать взглядом, а кто-то краснеет и не находит себе места рядом с понравившейся девушкой. Кто-то заводится с пол оборота, а кому-то нужны часы. Секс — это так естественно и прекрасно. Секс — это так несправедливо и жестоко. Секс бывает потрясающим и никаким. Секс — это то, что мы сами ставим во главу угла, а потом жалеем об этом…

Я выхожу полностью одетая, умытая и причёсанная. Мне очень хочется подойти к нему, обнять, сказать что-нибудь нежное, но я знаю, что нельзя, что есть давно определённые правила игры, которым теперь надо следовать. Он замечает, что без косметики я выгляжу на 16 лет. В ответ я только пожимаю плечами. Какая разница… Мы пьём чай с леденцами, болтаем, даже спорим. Мне кажется, что в глубине его глаз спряталась нежность, но я уже ни в чём не уверена. Играет красивая французская песня, кухню заливает мягкий зелёный свет. Я думаю, что могла бы любить этого человека, любить так сильно, как никто и никогда. Удобная штука это сослагательное наклонение… В реальности же только пересохшие от поцелуев губы и обжигающая руки кружка с чаем. Я чувствую себя воровкой, которая украла эти волшебные пол часа у той другой, сослагательной жизни. И даже немного жаль, что для него я — просто секс, просто возможность получить удовольствие, просто повод задуматься. Холодно…
Свести всё к сексу очень просто. Я хочу тебя, я тоже тебя хочу, всё будет супер, расслабься, детка! Многообещающий обмен взглядами сквозь сигаретный дым, и билет в страну удовольствий у тебя в руках. Мир делится на самцов и самок с их первобытными желаниями, а всё остальное — это шелуха. Кому какое дело до того, что ты любишь Достоевского и знаешь значение слова «постпартиципаторный », если у тебя глубокое декольте и стройные ножки? Кого волнует твоя прекрасная, бесценная и удивительная душа, если твои губы красиво касаются бокала? Один лишний килограмм, одно неверное движение, и всё, ты не представляешь никакого интереса, потому что перестаёшь быть секси. Можно даже не забивать голову такими глупостями как имя, ведь утром всё развеется и станет по меньшей мере смешным. Сальные комплименты, сальные взгляды, сальные попытки потрогать… Иногда меня это забавляет, и я подыгрываю, включаю такую наивную барби… Быть дурочкой гораздо проще. Всё это обесценивает секс как таковой, сводит его к пяти- десяти минутам сопенья и негарантированному оргазму. Неинтересно… Это всё от нашего эгоизма, от подчёркнутого отсутствия интереса к тому, что происходит у других в сердцах и головах.

Чай выпит, стрелка часов ползёт к двенадцати. Надо или ложиться спать, или вызывать такси. Вспоминаю, что когда-то давно он сердился, когда я уезжала. А потом вспоминаю, что завтрашний день будет насыщен встречами и звонками, что я приду домой уставшая, с больной головой и воспалёнными глазами. В ожидании такси целуемся. Я пытаюсь взять от этого долгого поцелуя тепло, которое будет греть меня до следующей, без сомнений нескорой встречи, до следующего вечера, когда мне будет так хорошо и так холодно. А может быть в следующий раз рядом со мной будет другой человек. Но в этот поцелуй я вкладываю всю себя, всю свою несостоявшуюся любовь, все те эмоции, которые у меня ещё остались сегодня. Пациент скорее жив, чем мёртв. Я, конечно, не Алиса, но этим вечером я была в самой настоящей стране чудес. А то что холодно — ерунда. Завтра пройдёт.

Этот пост должен стать коротким и стильным, как сама Мари. Не знаю, получится ли, но начну.

Мари стильная. Женщина по-настоящему большого стиля в моем понимании. Ничего лишнего. Такой здоровый минимализм. Но иногда одна фраза может сказать больше, чем 10 размазанных предложений.

Мари острая. И в том смысле, что пикантная, и в том, что не боится острых углов.

Мари честная. Говорит в глаза, бьет в лоб, говорит, как отрезает.

Мари смелая. Из блондинки в брюнетку, из неги в атаку, из крайности в крайность.

Мари откровенная. Я помню цикл её воспоминаний. Сильно.

Мари… я могу подобрать очень много эпитетов, но я пообещала, что пост будет кратким. Это закон её жанра. Добавлю только одно. Иногда мне нечего ей сказать, но это не значит, что она не заставляет меня задуматься.

Кто виноват? Наверное, мы оба. Я просила невозможного. Ты не мог сказать, что это действительно невозможное.

Что делать? Вырывать с корнем, разворачиваться и уходить.

Почему не получается? Потому что неслучившееся всегда притягательнее

Где выход? Там, где свет. Однажды мы его увидим.

P.S. Иногда я хочу жить в неевклидовом мире.

Где-то ругались матом,
Где-то курили трубки,
Всё очень сильно смешалось
В эти бессонные сутки.

Где-то разбили стёкла,
Где-то цветы дарили,
Кто-то оставил брызги,
Кто-то в прямом эфире.

Где-то погасли свечи,
Где-то пилили гири,
Я измеряла шагами
Пространство три на четыре.

Где-то кричали дети,
Где-то летели искры.
Я оставляю право
Сделать контрольный выстрел.
(с)

Иногда необходимо, просто как воздух, взять и изменить жизнь. Развернуться на 180 градусов и пойти вперед. Что там впереди? Да кто его знает, но куда-то все равно придешь. Потому что у каждого маршрута есть конечная точка.

Иногда тебе делают больно. Иногда неосознанно. И тогда понимаешь, что больше ни вздоха, ни взмаха ресниц, ни секунды зря. И тогда начинаешь бежать. Как я прожила последний месяц? Как в тумане. На губах  улыбка, в душе хаос.  Я не знала, что делать с хаосом, поэтому решила просто убежать от него.

Как это, бежать из зоны комфорта? Сменить работу, удалить из скайпа тех, без кого ещё вчера не мог, а тем, кто рядом озвучить новые правила игры?  Это тяжело. Потому что всё время тянет назад. Но я точно знаю, если оглянусь, то превращусь даже не в соляной столб, а в чудовище, пожирающее самое себя.

1 августа. Понедельник. До моих 25 — месяц. Я перелистываю очередную страницу в книге «Жизнь одной дурёхи». Я начинаю забег. Забег по радиоволнам. Хотя, смысл обманывать саму себя? Все новое, но я-то прежняя.

Маруся, без тебя я бы не решилась. Никогда.

Я размешиваю сахар в кружке с чаем. Тук-тук… Это стучит ложка, касаясь фарфоровых боков кружки. Тук-тук… Это стучат капли дождя по подоконнику. Тук-тук… Это стучат мысли в моей голове. Тук-тук…Это бьётся моё сердце. Тук-тук… Да открыто же, открыто!            

Я сижу на кухне и смотрю на ночной проспект. Уже далеко за полночь, поэтому он практически пуст, разве что пролетит изредка случайное такси или проковыляет нетрезвый мужичок.   Я смотрю на чёрные силуэты деревьев, на тёмные окна дома напротив.   Я смотрю на ночное небо, на редкие звёзды, на троллейбусные провода. Я вглядываюсь в ночь, я вглядываюсь в себя.   Я верчу в руках сигарету, но поджигать её мне совсем не хочется. Я даже не удивляюсь этому: дым будет отвлекать, будоражить воображение, пробуждать воспоминания, а мне сейчас совсем не хочется выходить из этой импровизированной нирваны, из странного состояния, когда и не спишь, и не бодрствуешь, и не плачешь, и не можешь ничего сделать с откуда-то взявшемся в горле комком, когда понимаешь, что не можешь так больше, но ещё отчётливее понимаешь, что по-другому не можешь тем более.   Я не знаю, с кем разговариваю: с луной, с сигаретой, сама с собой. Мысли путаются, наскакивают одна на другую, спорят, дерутся, разрывают изнутри мою голову… Всё-таки я щёлкаю зажигалкой и набираю полные лёгкие дыма. Так проще. Эту ночь нельзя остановить, даже если я буду умолять темноту стать гуще, звёзды – ярче, ветер – тише.            

Я все ещё размешиваю сахар. Сахарные крупинки уже давно растворились в кипятке, но я продолжаю болтать ложкой. Мне приходит в голову, что жизнь человека — это как жизнь сахарной песчинки, у которой только один выход — раствориться. Каждое утро мы начинаем с этого самого растворения в новом дне, с его проблемами, неотложными делами, работой, встречами, вечерней баночкой пива. Ты ещё только стоишь под прохладным душем, но ты уже растворился, всё, закрутило тебя, понесло. Ночь — короткая передышка, а дальше по новой. Ты растворяешься в каких-то ничего не значащих мелочах, в никому не интересных подробностях, в совершенно бессмысленных действиях. Ты растворяешься в этом настолько, что иногда кажется, что тебя действительно больше нет. Есть отражение в зеркале, которое улыбается, говорит какие-то слова, пожимает плечами, поводит бровями… А тебя нет. Растворился, потерялся. Думал, что ты — личность, а нет, всего на всего сахарная песчинка. И вокруг тебя тоже песчинки: побольше и поменьше,   симпатичные и не очень, красочные и бесцветные, весёлые и грустные… Песчинки.

А ещё бывает так, что песчинка растворяется в любви. Падает в эту бурную реку с совершенно сумасшедшим течением и пропадает. Больше нет песчинки, есть чувство, которое определяет всё. Какое же это удовольствие — растворяться в любимом: в его глазах, в его голосе, в его мыслях. Ты только прикасаешься к нему, вот так несмело дотрагиваешься кончиками пальцев до его кожи, и нет тебя. Нет тебя, и нет твоей пустой жизни, и даже закрадывается мысль: а вдруг и не песчинка я вовсе? А может, всё намного проще? Вот ты, вот он, вот глаза, губы, руки, слова, страсть, опять слова, наслаждение невероятное, дрожь в коленках, горло пересохшее… Какие там песчинки… А потом ты понимаешь, что ничего, собственно говоря, и не изменилось, что это ты дрожишь, как пресловутый лист осиновый, а он и не вздрогнул вовсе. И ты начинаешь плакать слезами, словами, каждой своей клеточкой. Всё, нет тебя, растворилась.         

Всё на свете состоит из песчинок, из молекул, которые в результате притяжения складываются в атомы. Вот жили на свете два человека, а потом потянуло их друг к другу силами неведомыми, и вот, смотри, они уже — единое целое, а там и десять лет прошло, и дети уже выросли, и обои много раз переклеены, и старость тихонечко подкрадывается. Ну что тут скажешь, жизнь удалась. Неважно, что они ссорились и мирились, один раз он даже поднял на неё руку, а она по пьяни переспала с его другом. Неважно, что раз в месяц он снимает проститутку и трахает её так жёстко, как никогда бы не посмел трахать жену. Неважно, что он считает её дурой, а она всё время требует денег. Раз вместе — значит всё устраивает, значит растворились песчинки в этом мире, обрели свою сахарную нирвану.            

А вообще, что значит раствориться? Целиком потерять себя или обрести в какой-то новой ипостаси? Растаять и исчезнуть, или всё-таки осесть сладким вкусом на его губах? Разбиться вдребезги или взлететь вверх, к небу, звёздам и кричать ночи о том, как же хорошо? Тут не угадаешь, соломку не подстелешь.            

Ночь тоже постепенно растворяется в первых проблесках рассвета. И вот уже собаки лают, двери хлопают, троллейбус первый проехал. Новый день, новые радости, новые тревоги. Тук-тук… Это стучит утро. Тук-тук… Это кто-то стучит в асю. Тук-тук… Всё ещё стучит ложка о фарфоровые бока кружки. Делаю глоток. Чай остыл уже много часов назад, сладко и противно. Выливаю его в раковину. И что это на меня нашло, я же никогда не пью чай с сахаром.   

В Че есть волшебный паб «Весёлый кабан». В волшебном пабе есть волшебная лампа


Когда вижу это лампу, в голове всплывает «И лампа не горит, и врут календари, и если ты хотела что-то мне сказать, то говори...». Календари обманули, мы так и не поговорили. Значит, это повод сделать то, что я делаю крайне редко...


… просто потому что хочется.

P.S.
И где-то хлопнет дверь,
И дрогнут провода.
Привет! Мы будем счастливы теперь
И навсегда.

… Пытающиеся взлететь новички всегда ждут, что найдут в окружающих поддержку. Что кто-то скажет: «Это чертовски талантливо!» — другие молча пожмут их мужественные руки и даже дадут денег. И когда вместо поддержки они слышат презрительное осуждение, обвинения в дилетантизме — теряются и впадают в депрессию. Не надо. Не ждите поддержки и помощи. Власть и деньги предержащие любят серых. Похожих на себя. Бескрылых. Но вы же не такие… Не бойтесь верить в себя. Позже на своём пути вы обязательно встретите тех, кому будете симпатичны. С кем чувствуете и говорите на одном языке. Но это будет позже… Главное испытание — дождаться, выдержав всё, и не сойти с пути. Не бойтесь идти против пресловутого мейнстрима. Не думайте, что правда всегда за большинством. Вы уверены, что, если не взлетите, — умрёте? Тогда — вперёд!
( с) Ирина Хакамада

Эта история произошла со мной на самом деле. Выдуман только конец. Да и то, как выдуман… Просто нам было бы лучше никогда больше не встречаться. А остальное всё правда. Даже про Дженис Джоплин и психоаналитика. И на Корсике действительно проходит такой фестиваль. Когда-нибудь обязательно съезжу. Просто сегодня встретила этого человека и была поражена, насколько он меня не тронул. Насколько оставил равнодушной.

Это был самый обычный мартовский день: грязь смешалась с редкими солнечными лучами, тяжёлое серое небо словно угрожало обрушиться на землю, ветер завывал какую-то грустную, одному ему ведомую мелодию. Прохожие на улице передвигались мелкими перебежками от подъезда до магазина, от подземных переходов до маршрутных такси, от остановки до очередного подъезда.

Это был один из тех дней, когда больше всего на свете хочется остаться дома, под одеялом, наедине с собой, со старыми голливудскими фильмами и ароматом только что сваренного кофе. Однако, вопреки всем этим замечательным желаниям и здравому смыслу, повинуясь голосу подруги в телефоне, я собиралась выйти в этот день, который постепенно переходил в вечер, толкнуть тяжёлую дверь паба и напиться. Считается, что девушки не напиваются. А если даже и напиваются, то никогда не признаются в том, что сделали это целенаправленно, что алкоголь поступал в организм тщательно выверенными дозами, что постепенное превращение в животное и было конечной и желанной целью. Я согласна, что нет зрелища более жалкого, чем пьяная в дребезги девушка, но иногда единственное, что ты можешь сделать — это напиться.

Кто-то пьёт, чтобы убежать от проблем, от депрессии, от несчастной любви, от радостей существования с давно уже посторонним человеком в съёмной полуторке, от безысходности, от безволия. Я же всегда пью, для того, чтобы погрустить, чтобы вести долгие мысленные диалоги со своим лучшим другом — депрессией. Я пью для того, чтобы чувствовать, чтобы выпускать на свободу моих личных дьяволят, чтобы чувствовать себя по-настоящему живой. Я напиваюсь очень редко, но каждый раз иду до конца, до последней капли, до последних зарифмованных строчек, до первых слёз. И в этот мартовский вечер я точно знала, зачем вхожу в паб: не затем, чтобы поболтать с подружкой, и даже не затем, чтобы потешить самолюбие, принимая неуклюжие ухаживания очередного поклонника. Я входила в эту дверь, для того, чтобы через несколько часов выйти из неё в состоянии совершенно особенного просветления, а потом рыдать в такси по дороге домой. Иногда мне кажется, что я ненормальная. Мой психоаналитик сказал мне, что у меня начальная стадия депрессии. Основные характеристики: резкие перепады настроения, беспричинные слёзы, ощущение внутренней пустоты, боязнь темноты, боязнь яркого света, боязнь одиночества, но в тоже время огромное желание остаться одной. Ещё я боюсь любить, но в тоже время боюсь, что так и не узнаю, что же такое настоящая любовь. Я предъявляю большие претензии к окружающим меня людям, но от себя я требую гораздо большего. Мне не нужен психоаналитик, чтобы поставить диагноз, я и сама знаю, что это перфекционизм помноженный на рефлексию. Плюс к этому, я Дева по гороскопу, а Девам всегда надо определить причины и следствия, разложить всё по полочкам, расставить все акценты и точки. Я курю ментоловые сигареты. Я обожаю стиль шестидесятых. Меня раздражает человеческая глупость. Я знаю, что я красива. В мужчинах меня возбуждает интеллект. Я не понимаю, как можно закусывать вино шоколадом. Я не понимаю, как можно заниматься сексом в туалете ночных клубов. А иногда я вообще не понимаю, как можно заниматься сексом. Я пью много кофе. Мои любимые цветы — нарциссы. Я больше не знаю, что ещё сказать о себе. Я самая обычная девушка, из тех, что по вечерам сидят в кафе с подружками, или болтают в асе, или читают романы о том, куда же всё-таки катится наш мир.

По моим ощущениям сегодня в пабе всего слишком много: слишком много людей, слишком много сигаретного дыма, слишком много надоевших хитов, слишком много одиночество, запах которого перебивает даже запах табака. Как пахнет одиночество? Наверно, для каждого человека по-разному, но, поверьте, вы сразу же узнаете этот запах по особенной горечи. Я сажусь за стойку, бармен, даже не спрашивая, ставит передо мной кружку тёмного пива. Минут десять мы болтаем о погоде, работе и прочих глупостях, потом он виновато улыбается и обводит рукой переполненный зал. Подруга опаздывает, и я остаюсь одна. Обвожу взглядом шумные компании, расположившиеся за длинными деревянными столами. По телевизору идёт трансляция полуфинала чемпионата страны по хоккею, поэтому в зале в основном мужики, раскрасневшиеся от пива, эмоций и ругательств. Рядом с мужиками их скучающие подруги, обсуждающие чисто женские проблемы, такие как ремонт, поездка в отпуск, что «мой-то вчера», « ой, да вообще не говори ».

Запах одиночества становится всё ощутимее. Чем внимательнее я наблюдаю за этими людьми, тем отчётливее понимаю, что здесь нет ни одного по-настоящему счастливого человека, если, конечно, не считать счастьем браки по залёту, совместную жизнь без любви, систематические походы налево, взятые в кредит машины и квартиры. Наконец-то приходит моя подруга в сопровождении очередного кавалера. Поскольку кавалером она увлечена гораздо больше, чем мной, я продолжаю изучать собравшихся. В тот момент, когда я уже готова согласиться с тем, что всё происходящее представляет собой фарс и сборище закомплексованных фальшивок, я чувствую на себе чей-то взгляд. Интересно, кто же это может быть? Случайно оказавшийся здесь знакомый? Или кто-то из мужиков, на минуту оторвавшись от пива, высматривает, кого бы снять на эту ночь? Булгаков писал, что любовь выпрыгивает из-за угла. Страсть, скорее всего, выпрыгивает оттуда же. Любовь, страсть, желание, возбуждение, безумие, вся эта честная компания сидит за углом и ждёт, когда же можно будет прыгнуть на тебя, прижать к земле, лишить возможности дышать, поработить, превратить в безвольную марионетку. Естественно, что я не держу в руках букет мимоз, но его, видимо, успешно заменяет выражение моих глаз.

Я отодвигаюсь от подруги, одёргиваю платье, поправляю причёску. Я готова. Он не заставляет долго ждать себя. Щелчок его зажигалки, прикосновение его руки к моей, его близкое тёплое дыхание на моей шее… Его присутствие здесь похоже на лёгкое дуновение ветерка, на слепой дождь, на мой последний шанс на спасение. Ветер, ветерок, долгожданный… Мы не произносим ни слова, просто курим и пристально смотрим друг на друга. У Ветра красивые синие уставшие глаза, сильные руки, широкие плечи. Он раздевает меня глазами, медленно, чувственно, очень нежно… Он ласкает и нежит, целует и дразнит… К тому моменту, как потухла моя сигарета, я возбуждена настолько, что готова заняться с ним сексом прямо здесь, не обращая внимая на толпу вокруг. А потом полились слова. Момент узнавания, момент первого проникновения в мысли друг друга, момент снятия первой пробы… Момент, когда на карту поставлено всё. Мы говорим о поэзии, о политике, о музыке, о, казалось бы, самых простых вещах, но я-то знаю, что это проверка. Проверка на совместимость. Проверка на то, не ошиблись ли мы, когда нашли друг друга посреди этой краснолицей толпы. Через час мы сидим на заднем сидении такси. Ветер треплет мои волосы, мою грудь, мою душу. Мы жадно целуемся, я расстёгиваю ремень на его джинсах… Мы делаем перерыв только для того, чтобы хлебнуть виски и увидеть отражение ухмыляющейся рожи таксиста в зеркале. Плевать на таксиста, плевать на всех, здесь только я и Ветер.

Мы начинаем раздевать друг друга уже в лифте, пробуем на вкус кожу, обмениваемся запахами и эмоциями. Откуда-то я знаю, что ему также грустно, как мне, что внутри него горят жаркое пламя, что он так же, как и я, хочет забыть обо всём, нажать кнопку перезагрузки. Мы падаем прямо на ковёр, его руки скользят по моему телу, неутомимые, сильные, нежные. Я покрываю поцелуями каждый сантиметр его тела, я словно хочу впитать его боль, его мечты, его жизненную силу. Кончиками пальцев он пробегает вдоль моего позвоночника, нажимая на только ему ведомы точки, он переворачивает меня на спину, впивается зубами в мои соски, лаская при этом ягодицы. В тот момент, когда я уже готова кончить, он отстраняется, но только для того, чтобы проникнуть в меня, овладеть мной, вознести на пик наслаждения. Мои стоны переходят в слёзы, я прижимаю его к себе так крепко, как только могу, я не хочу выпускать его из себя, отпускать от себя, но уже сейчас я понимаю, что Ветру необходимы просторы ночных дорог, холодный свет звёзд, сладкие ароматы цветов. Потом мы лежим, обессиленные, уставшие, насытившиеся, о чём-то долго разговариваем и, наконец, засыпаем. Мне снится тёплое море, плеск волн, крики чаек. Мне снятся золотой песок, горячие камни, белые лежаки, печальный блюз, доносящийся из прибрежного кафе. Мне снится царство Ветра. А сам Ветер нежно обдувает мою разгорячённую кожу, уносит с собой все мои тревоги, тоску, страхи. Ветер обещает мне, что всё будет хорошо. А потом он целует меня в плечо и еле слышно шепчет: «Прощай… » Но это уже не важно… Я улыбаюсь во сне, потому что знаю, что теперь мне есть, чем удивить свою депрессию, когда она в очередной раз решит заглянуть ко мне на огонёк.

Я больше никогда не встречалась с Ветром. Мы не оставили друг другу ни номеров телефонов, ни адресов. Искать его через социальные сети было бессмысленно, это только всё бы испортило. Холодный март сменил ласковый апрель. В моём плеере появились песни Дженис Джоплин и Билли Холлидей. Я по-прежнему разговариваю сама с собой. Я по-прежнему боюсь темноты. Иногда я напиваюсь. Иногда я хожу в тот самый паб. Мой психоаналитик недовольно покачивает головой и советует сменить обстановку. Я решила прислушаться к нему, и поехать в отпуск в Италию. Каждый год в ноябре на Корсике проходит фестиваль ветра. Корсиканцы считают, что ветер символизирует свободу самовыражения, приключения и природу.

Этот пост должен был увидеть свет завтра, но… Но случилось одно но, которое просто не дает держать это ещё сутки. Поговорим о Дхаре сегодня. А завтра можем продолжить.

Обычно мои отзывы о людях с МР — это фантазии и ассоциации. Чистый интуит говорит Дхара. И она права, как всегда. Но сегодня это будет анализ. Все логично, кто-то вдохновляет на фантазии, кто-то на поток сознания, а Дхара… Дхара заставляет задуматься.

Первый раз мы пересеклись в комментариях к пустому, по сути, посту про шубу. Может, и не первый, конечно, но тогда я ее запомнила. Найти умное в изначальной глупости — это талант. И закрутилось. Теперь Дхара — часть моей жизни. Пусть пока что только виртуальной.

Я читаю и перечитываю. Снова читаю и снова перечитываю. Спорю и не соглашаюсь. Не спорю и соглашаюсь. Мы разные, но мы смотрим в одном направлении. Если это залог успешного брака, то почему это не может стать залогом успешной дружбы.

Почитайте Дхару. У неё есть ответы на всё. Или почти на всё. Ключевое слово — мудрость. Посмотрите Дхару. Её рисунки (ах, как жаль, что пока их немного) — это отражение её внутреннего мира. Нет, там нет сложных картин. Суть в том, что она улавливает самое главное. Всегда и во всём. В общем потоке она всегда безошибочно находит ключевое слово, ради которого всё и было.

Дхара пообещала мне исполнение заветного желания. И я ей верю. Потому что она — свет. Солнечный зайчик, запущенный игривым зеркальцем. Рядом с ней тоже хочется быть солнечной.

А вот теперь я вернусь к ассоциациям. Дхара… Само звучание восточное. Общение с ней сродни медитации. 3 раза в неделю у меня йога. И каждый день у меня Дхара. Дхарасана — это та поза, в которой периодически замирает моя душа. После этого — умиротворение. Я могу повторять какие-то её фразы как мантры. В йоге практика считается невыполненной без принятия вертикальных поз. Это когда стоишь на голове, например. И моя личная практика невыполнена без Дхарасаны. Она тоже может поставить всё с ног на голову.

И что радует больше всего — Че и Тюмень совсем рядом. Так что однажды всё обязательно будет.