Я стою под тяжёлым январским небом и считаю звёзды. Мне холодно так, как ещё никогда не было. Я не чувствую ног, рук, да если на то пошло, то и себя не чувствую. От тепла, друзей и водки меня отделяет каких-то 10 шагов, но я продолжаю стоять на этом грёбаном морозе, пытаясь протрезветь и перестать ненавидеть свою никчёмную жизнь.
…Я жду, когда со мной заговорит Бог. Жду, что он подмигнёт мне фарами случайной машины или ударит в спину снежком, а может подойдёт и попросит закурить. На Боге будет полосатая шапка, джинсы от Армани и точно такой же как у меня пуховик. Мы будем стоять и курить, запросто так, как будто нет ничего естественнее, чем стоять и курить с Богом. А потом я спрошу у него, почему в мире так много уродов, вот прям каждый второй урод. Бог посмотрит на меня, как на дебила, и как даст в морду. В носу что-то хрустнет, горячим фонтаном польёт кровь, а сам я упаду на землю и даже ещё успею заметить удаляющуюся спину Бога…
Я буду лежать в вонючем сугробе, корчиться от боли, блевать водкой, никотином, прозаком, амфетаминами, ЛСД, пищевыми добавками и утренней яичницей. Я буду блевать своей озлобленностью, своим одиночеством, своей депрессией. Я буду блевать самим собой.
А когда я наконец-то смогу остановиться и начну медленно ползти в сторону кабака, из подворотни выбегут азеры и начнут добивать меня ногами в тупоносых ботинках. По почкам, по голове, в пах. И вот тогда до меня дойдёт, что имел в виду Бог, и за что он сломал мне нос. Да нахуя миру нужны никчёмности вроде меня, застрявшие между вчера и завтра, с тремя кредитками и тонкой пачкой наличных, с воспалёнными глазами, с мыслями, которые по накурке кажутся единственно правильными. Вот нахуя мы нужны, такие, блядь, все из себя сложные, когда-то почти гениальные, но всё растерявшие, истаскавшие себя по кабакам и шлюхам? Правильно, нас надо пиздить, истреблять, чтобы остались только хорошие ребята со стрижкой площадкой, глазами на выкате и одной извилиной в голове. Вот тогда заживём! Вот тогда настанет счастье всепланетарного масштаба! Все будут скотами. Но, чёрт возьми, счастливыми тупыми скотами! Так что всё правильно, Боженька, прости уж меня, дурака усомнившегося…

Стряхиваю с себя оцепенение и иду назад в бар. Я почти протрезвел. Почти понял. Мне почти хорошо. От того, что некоторые вещи происходят только у нас в головах, менее реальными они не становятся. Жаль, правда, что трава кончилась, я бы ещё о многом с Богом поговорил.

(с)